---

Архип Иванович Куинджи
(1842-1910)

Ha долю Архипа Куинджи выпали громкая слава и забвение, широкая популярность и непонимание. Кажется, что его прославляли не за то, чем он был велик. А то, чем он примечателен в жизни русского искусства, до сих пор по достоинству не оценено. Писали о Куинджи не слишком много. Устная молва о его искусстве гораздо шире исследований его творчества. В написанных о нем книгах больше привлекала внимание его незаурядная личность, его неожиданная биография, нежели оригинальность и значение его творчества. Своеобразие его жизненной судьбы во многом предопределило и характер его необычного искусства. А судьба его была поистине удивительной.

Родился Куинджи в Мариуполе в семье бедного сапожника-грека. Его можно считать самоучкой, так как он дважды в начале 1860-х годов неудачно пытался поступить в Петербургскую Академию художеств, и лишь в 1868 году стал вольнослушателем. Влиянием великого мариниста Айвазовского отмечены первые работы Куинджи, многие из которых не сохранились.

Облако

Куинджи был, если можно так сказать, учеником Айвазовского, хотя и не в полной мере этого понятия. Несомненно, только горячий, увлекающийся, истинный южанин Айвазовский, с его пестрой и ясной, как радужная иллюминация, палитрой, мог из всех русских художников пробудить в своем молодом ученике - тоже горячем, импульсивном южанине, как он сам - порывы к яркому, бурному и цветистому. Широко взятые, вольно раскидистые композиции учителя должны были благотворно действовать на талантливого юношу, который, не видав еще ничего другого, не мог понять тогда их внутренней пустоты, но зато привыкал, увлекаясь ими, просто и свободно смотреть на природу.

Учеба в Академии художеств, знакомство с крупными художниками-передвижниками И. Н. Крамским, И. Е. Репиным положили начало реалистическому восприятию действительности, что выразилось в создании пейзажей в духе классического передвижничества, с его грустью, тоской и серовато-коричневым колоритом. К этому периоду относятся такие произведения как "Осенняя распутица", "Забытая деревня", "Чумацкий тракт". Очевидно, что сам Куинджи чувствовал свое предназначение в другом, и в 1876 году он резко изменил свою прежнюю манеру, представив картину «Украинская ночь», в которой сумел передать чувственное восприятие южной летней ночи.

Восторженные воспоминания оставил о ней художник Михаил Нестеров: «Украинская ночь Куинджи - перед которой все время была густая толпа совершенно пораженных и восхищенных ею зрителей. Она даже в отдаленной мере не была тогда похожа на изменившуюся за много лет теперешнюю олеографическую картину этого большого мастера». В нестеровском высказывании примечательно и другое. Приводя стихи Пушкина «Тиха украинская ночь - Прозрачно небо, звезды блещут...», Нестеров угадывает в картине светлую пушкинскую поэзию и ставит куинджиевскую поэтичность на уровень пушкинской.

В этом полотне Куинджи-художник, наконец, победил в себе моралиста-передвижника, и начал свой настоящий путь в искусстве. Рисуя свой почти идеальный мир, художник чужд романтической экзотики, воспринимая жизнь как благо, дарующее человеку красоту и радость впечатлений. Примененные в картине новые изобразительные приемы - острые композиционные ракурсы, световые эффекты и интенсивные тона - художник разрабатывал в последующих работах, создавая невиданную ранее систему декоративной пластики.

Новыми сенсациями стали последующие картины Куинджи - «Березовая роща», 1879, легендарная «Лунная ночь на Днепре», 1880, «Днепр утром», 1881. Эти картины сыграли колоссальную роль в развитии русской пейзажной живописи, и не только в пейзажной. В них Куинджи заново показал людям то, о чем они забыли со времен древнерусских мастеров - Куинджи показал людям цвет и краску.

В те годы для русской живописи было уже крайне необходимо появление этакого "своего Моне" - такого художника, который бы так ясно понял отношения красок, так точно бы вник в оттенки их, так горячо и страстно пожелал бы их передать, что и другие русские художники поверили бы ему, перестали бы относиться к палитре как к какому-то едва ли нужному придатку. Краски в русской живописи, со времен Кипренского и Венецианова, перестали играть самостоятельную, значительную роль. К ним сами художники относились как к своего рода официальному костюму, без которого, только из предрассудка, неприлично предстать перед публикой.

Все картины академического и передвижнического лагеря до 80-х годов, за редкими исключениями, были, в сущности, или пестрыми, безвкусными по своей нарядности изделиями, или блекло раскрашенными рисунками. В числе немногих приятных исключений можно считать «Тайную вечерю» Ге, два-три этюда безвременно скончавшегося Федора Васильева, да некоторые картины Репина и Семирадского.

--

Роль "русского Моне", показавшего прелесть самой краски, открывшего законы ее вибрирования, ее звона, и сыграл в русской живописи Куинджи. Эти его эффектные, яркие и ослепительно ясные картины прямо ошеломили апатичную и тоскливую русскую публику и вызвали в свое время такие же ожесточенные споры, столько же волнения, восторгов и негодования, как и кроваво-солнечные выставки Василия Верещагина.

Едва ли не каждая картина Куинджи разжигала страсти: его обвиняли в стремлении к дешевым эффектам, использовании тайных приемов, вроде скрытой подсветки полотен. В расцвете творческих лет художник внезапно отказался от выставочной деятельности, замолчав почти на 30 лет, но продолжая в одиночестве работать над новыми картинами. Возможно, что причиной такого неожиданного и странного поступка стал тот самый грандиозный, неслыханный успех, обрушившийся на него чуть ранее. И, боясь быть просто раздавленным этой ненужной славой, этим шумом и всеобщим поклонением, Куинджи решил уйти - уйти непобежденным.

Куинджи в дни своей полной силы не имел вокруг себя учеников, но колористические завоевания его не прошли бесследно. Не будь этих завоеваний, русская живопись и, в особенности, русские пейзажисты еще долго бы не знали, что такое краска и свет, русские художники продолжали бы так же робко и тупо списывать натуру, как во времена Перова. Без Куинджи не стали бы тем, кем они были и два пейзажных гения 90-х годов - Левитан и Серов.

Впоследствии Куинджи был приглашен преподавать в тогда уже крепко реформированную Академию Художеств. Только здесь обнаружилось, какой замечательный художественно-педагогический дар жил в этом мастере. Дар этот, впрочем, был очень простого, но могучего свойства - он заключался единственно в том, что Куинджи, как настоящий художник, так страстно любил и так глубоко понимал прелесть природы, что ему не стоило большого труда заразить других своей страстью, передать другим это понимание. Под непосредственным влиянием Куинджи сформировались такие выдающиеся мастера как Н. Рерих, К. Богаевский, А. Рылов. В 1909 году Куинджи организовал Общество художников, которому завещал свои картины, деньги и земли.

на верх страницы::картинная галерея Айвазовского::на главную