---

Мастер и марина
И. К. Айвазовский

В феодосийской галерее Айвазовского посетители часто могут видеть работающих художников. Разложив этюдник, водрузив на него холст, живописец тщательно копирует ту или иную картину мастера. Иногда сюда приходят студенты, иногда — маститые члены Союза, а попадаются и самоучки, более-менее набившие руку на морских пейзажах. Чаще всего копии предназначены для продажи на набережной, тут же, у стен галереи. У туриста, отдыхающего в Феодосии, мало шансов уехать отсюда без «под Айвазовского» в багаже.

Копии, над которыми трудятся живописцы, порой бывают ужасающе топорными, но довольно часто — весьма неплохими. И все-таки одно существенное отличие от оригинала присутствует всегда. Как бы старательно и профессионально копиист ни подбирал краски, как бы ни пытался повторить технические приемы и эффекты, — море на его холсте остается изображенным, застывшим, мертвым. Тогда как на всех без исключения картинах Ивана Константиновича Айвазовского море — живое.

Кисти Айвазовского принадлежит более шести тысяч полотен. Подавляющее большинство — марины, морские пейзажи. К морской тематике в мире более-менее регулярно обращалось немало художников, труды по истории искусств приводят и длинные списки «чистых» маринистов. Но настолько масштабный и плодовитый художник, добившийся настолько виртуозного мастерства в передаче морской стихии — один. Иван Айвазовский.

Его фамилия неизменно ассоциируется с картиной «Девятый вал» — хотя бы в репродукции ее видел каждый. И даже самая плохонькая репродукция передает парадоксально-праздничное настроение этого полотна. В «Девятом вале» нет ужаса катастрофы и неминуемой смерти — есть сияющая красота и сила вечного моря, своим оптимизмом нивелирующие все человеческие трагедии.

--

У Айвазовского имеются и полотна на «сухопутную тематику», изображающие украинские степи, горы Кавказа и виды различных городов. Крепкие и профессиональные, они, однако, не сделали бы его великим художником. Хотя как выпускник академии он свободно чувствовал себя в любом жанре. В феодосийской галерее представлены портреты близких художника: его жены Анны, брата Гавриила; несколько автопортретов разных возрастов. А будучи штатным живописцем Главного морского штаба, Айвазовский написал множество батальных полотен, прославляющих победы российского флота.

Окна мастерской Ивана Айвазовского выходили во двор; моря из них видно не было. «Писать молнии, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры, — утверждал живописец. — Сюжет картины слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта». Разумеется, такая уверенность появилась лишь после массы этюдов и набросков с натуры, без счета переделанных в молодости. Он работал легко и очень быстро: один-два дня на холст средних размеров. Его морские пейзажи всегда хорошо продавались, и неудивительно, что Айвазовского нередко упрекали в ремесленничестве, эксплуатации в творчестве раз и навсегда найденного технического штампа.

Что-то в этих обвинениях есть. Достаточно подойти вплотную к любому его полотну, чтобы убедиться даже непрофессиональным взглядом: здесь нет ни многослойных мазков, ни сложных комбинаций цвета и тона. Простая, порой почти монохромная заливка основного фона, поверх нее — более светлая пенная сеточка и несколько световых ударов-бликов. Отступите на шаг — и на вас покатится живая, настоящая волна. Очевидная простота техники мастера и подвигает художников на коммерческое копирование его полотен и подражание им. Но… чуть-чуть не попали в тоне — и эффект живой воды превратился в свою противоположность. И ведь практически никому не удается попасть!

Когда «Неаполитанский залив в лунную ночь» выставлялся за границей, журналисты и критики заглядывали за раму картины в поисках искусственной подсветки лунной дорожки. Ничего подобного, разумеется, не обнаружив, удивленно вглядывались в полотно с расстояния десяти сантиметров — и видели всего лишь цепочку контрастно положенных мазков белил с желтоватым оттенком…

Айвазовский не повторял выгодный живописный штамп — просто он открыл единственно возможный способ писать живое море, и этот способ ни разу его не подвел. А экспериментов в его творчестве хватало. Взять хотя бы длинное, во всю торцовую стену галереи, полотно «От штиля к урагану». Различные состояния морской стихии перетекают друг в друга абсолютно естественно, тем самым усиливая эффект чудесной фантасмагории. И мне не показалось убедительным объяснение экскурсовода, что это-де аллегория эволюции человеческой души. Разве Айвазовский нуждался в аллегориях? Он любил море — таким, какое оно есть.

Огромное полотно в центре экспозиции. «Среди волн». Бурлящих, светлых, пронизанных солнцем. Эту картину, общепризнанную вершиной его творчества, Иван Константинович писал довольно долго (сделайте скидку на внушительные размеры холста - 12 кв. метров!) — целых десять… дней. Ему как раз исполнилось 80. Он был молод.

Яна Дубинянская, 2002

на верх страницы::картинная галерея Айвазовского::на главную