Картинная галерея Айвазовского |
Мастер и марина И. К. АйвазовскийВ феодосийской галерее Айвазовского посетители часто могут видеть работающих художников. Разложив этюдник, водрузив на него холст, живописец тщательно копирует ту или иную картину мастера. Иногда сюда приходят студенты, иногда — маститые члены Союза, а попадаются и самоучки, более-менее набившие руку на морских пейзажах. Чаще всего копии предназначены для продажи на набережной, тут же, у стен галереи. У туриста, отдыхающего в Феодосии, мало шансов уехать отсюда без «под Айвазовского» в багаже. Копии, над которыми трудятся живописцы, порой бывают ужасающе топорными, но довольно часто — весьма неплохими. И все-таки одно существенное отличие от оригинала присутствует всегда. Как бы старательно и профессионально копиист ни подбирал краски, как бы ни пытался повторить технические приемы и эффекты, — море на его холсте остается изображенным, застывшим, мертвым. Тогда как на всех без исключения картинах Ивана Константиновича Айвазовского море — живое. Кисти Айвазовского принадлежит более шести тысяч полотен. Подавляющее большинство — марины, морские пейзажи. К морской тематике в мире более-менее регулярно обращалось немало художников, труды по истории искусств приводят и длинные списки «чистых» маринистов. Но настолько масштабный и плодовитый художник, добившийся настолько виртуозного мастерства в передаче морской стихии — один. Иван Айвазовский. Его фамилия неизменно ассоциируется с картиной «Девятый вал» — хотя бы в репродукции ее видел каждый. И даже самая плохонькая репродукция передает парадоксально-праздничное настроение этого полотна. В «Девятом вале» нет ужаса катастрофы и неминуемой смерти — есть сияющая красота и сила вечного моря, своим оптимизмом нивелирующие все человеческие трагедии. -- У Айвазовского имеются и полотна на «сухопутную тематику», изображающие украинские степи, горы Кавказа и виды различных городов. Крепкие и профессиональные, они, однако, не сделали бы его великим художником. Хотя как выпускник академии он свободно чувствовал себя в любом жанре. В феодосийской галерее представлены портреты близких художника: его жены Анны, брата Гавриила; несколько автопортретов разных возрастов. А будучи штатным живописцем Главного морского штаба, Айвазовский написал множество батальных полотен, прославляющих победы российского флота. Окна мастерской Ивана Айвазовского выходили во двор; моря из них видно не было. «Писать молнии, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры, — утверждал живописец. — Сюжет картины слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта». Разумеется, такая уверенность появилась лишь после массы этюдов и набросков с натуры, без счета переделанных в молодости. Он работал легко и очень быстро: один-два дня на холст средних размеров. Его морские пейзажи всегда хорошо продавались, и неудивительно, что Айвазовского нередко упрекали в ремесленничестве, эксплуатации в творчестве раз и навсегда найденного технического штампа. Что-то в этих обвинениях есть. Достаточно подойти вплотную к любому его полотну, чтобы убедиться даже непрофессиональным взглядом: здесь нет ни многослойных мазков, ни сложных комбинаций цвета и тона. Простая, порой почти монохромная заливка основного фона, поверх нее — более светлая пенная сеточка и несколько световых ударов-бликов. Отступите на шаг — и на вас покатится живая, настоящая волна. Очевидная простота техники мастера и подвигает художников на коммерческое копирование его полотен и подражание им. Но… чуть-чуть не попали в тоне — и эффект живой воды превратился в свою противоположность. И ведь практически никому не удается попасть! Когда «Неаполитанский залив в лунную ночь» выставлялся за границей, журналисты и критики заглядывали за раму картины в поисках искусственной подсветки лунной дорожки. Ничего подобного, разумеется, не обнаружив, удивленно вглядывались в полотно с расстояния десяти сантиметров — и видели всего лишь цепочку контрастно положенных мазков белил с желтоватым оттенком… Айвазовский не повторял выгодный живописный штамп — просто он открыл единственно возможный способ писать живое море, и этот способ ни разу его не подвел. А экспериментов в его творчестве хватало. Взять хотя бы длинное, во всю торцовую стену галереи, полотно «От штиля к урагану». Различные состояния морской стихии перетекают друг в друга абсолютно естественно, тем самым усиливая эффект чудесной фантасмагории. И мне не показалось убедительным объяснение экскурсовода, что это-де аллегория эволюции человеческой души. Разве Айвазовский нуждался в аллегориях? Он любил море — таким, какое оно есть. Огромное полотно в центре экспозиции. «Среди волн». Бурлящих, светлых, пронизанных солнцем. Эту картину, общепризнанную вершиной его творчества, Иван Константинович писал довольно долго (сделайте скидку на внушительные размеры холста - 12 кв. метров!) — целых десять… дней. Ему как раз исполнилось 80. Он был молод. Яна Дубинянская, 2002 на верх страницы::картинная галерея Айвазовского::на главную Среди волн, 1898
|
|