---

Служение гуманизму
Иван Константинович Айвазовский

Биография Айвазовского содержит ряд поучительных и малоизвестных эпизодов. Остановимся на двух из них. В 40-х годах вместе с великим князем Константином Николаевичем художник путешествовал по Греции и Турции. Наряду со встречами в высоких государственных сферах они общались и с тамошними армянами, в Константинополе провели ночь в семье Давида Саваланяна.

Узнав о закрытии вследствие безденежья одного из армянских училищ, Айвазовский использовал свой авторитет, связи и присутствие великого князя, организовал сбор средств, и через год училище было открыто. Нечто подобное произошло также в Смирне, а в Бурсе специально для пострадавшей от пожара армянской церкви художник написал икону Григория Просветителя. Тогда же он создал картину специально для изданного в Константинополе армянского календаря.

В 1857 году Айвазовский вместе с братом снова посетил Константинополь. В армянских кругах встречи с ним стали праздником. В те дни он поднес в дар главному архитектору турецких дворцовых сооружений Саргису Паляну одну из своих работ. Последний подарил ее султану Абдул-Азизу, большому любителю живописи. Восхищенный султан через Паляна послал в Феодосию заказ на серию видов Босфора. Надо сказать, что красота города на Босфоре произвела на Айвазовского сильнейшее впечатление, он считал, что она затмевает красоту Венеции и Неаполя.

В надежде принести пользу живущим в Турции соотечественникам Айвазовский выполнил заказ и был награжден высшим турецким орденом "Османие". По свидетельству художника, он написал для султана сорок работ, а кроме того, подарил картину художественной школе, открытой в Константинополе армянским скульптором Ервандом Восканом. Примечательно и то, что мирный договор между Россией и Турцией (1878) был подписан в зале, украшенном полотнами Айвазовского.

Читая переписку Айвазовского и пытаясь вообразить себе объем его деятельности, нельзя не подивиться тому, как последовательно и вместе с тем дипломатично служил он своим гуманистическим идеям, как силой своего искусства стремился стать апостолом мира между Севером и Югом, Западом и Востоком. Служа человечеству, он служил и родному народу, своему, говоря его словами, "любимому зовущему краю".

Последующие исторические события во многом объясняют, чем жил художник и что было для него дороже всего, объясняют его надежды и разочарования, а также замкнутость и одиночество. Когда в 1877 году русская армия заняла Карс и часть Западной Армении, армянский народ с ликованием воспринял известие об этом. После того как освободились от османского ига Греция, Сербия, Болгария, казалось, настал черед Армении и ее вековые чаяния вот-вот осуществятся.

В воспетой художником победе русского флота над турками Айвазовский видел путь к освобождению родины. Живописуя морские баталии, патриот Айвазовский поспешил также встретиться с участниками боев на восточном фронте, в их числе и с генералом Тер-Гукасовым, и приступил к созданию картины "Взятие Карса ночью".

Этот шаг, не входивший в обязанности художника, причисленного к военно-морскому штабу, явственно выражал владевшее Айвазовским всеобщее национальное воодушевление. Переживало подъем и его искусство. В эти годы возникли дышащее вселенским покоем "Черное море" и цикл посвященных Пушкину картин. Тогда же (1880) Айвазовский построил при своем доме картинную галерею - третий по счету музей в Российской империи.

В 1882 году, получив из Эчмиадзина разрешение на развод с первой женой и женившись на Анне Бурназян, художник признался, что благодаря этой женитьбе "еще более приблизился к своему народу". И в самом деле, Айвазовский теперь все чаще обращался к армянским темам, развернул бурную деятельность. Теплее и действеннее стали его связи с мастерами армянской культуры, он пропагандирует искусство армянских актеров, музыкантов и художников. Дом Айвазовского в Феодосии стал своего рода местом паломничества.

Здесь гостили армянские писатели, на сцене выставочного зала демонстрировали свое мастерство армянские актеры и музыканты. В его галерее, наряду с известными музыкантами и актерами Рубинштейном, Венявским, Варламовым, Сазоновым, выступал трагик Петрос Атамян, скрипач Ованес Налбандян (будущий профессор Петербургской консерватории), композитор Александр Спендиаров (Айвазовский иногда в дуэте с ним играл на скрипке).

Здесь сложилась не только замечательная плеяда армянских маринистов, но и получили благословение едва ли не все армянские живописцы второй половины прошлого века. По свидетельству В. Суренянца, Айвазовский мечтал создать союз, который сплотил бы разбросанных по всему миру деятелей армянского искусства.

--

Казалось бы, жизнь вошла в свою колею. Однако в середине 1890-х годов, задавшись целью снять с повестки дня "армянский вопрос", султан Абдул-Гамид учинил резню, жертвами которой пали сотни тысяч армян. Разрушались и сжигались памятники культуры. Смертельный удар обрушился на мечты, лелеемые армянским народом, на романтические иллюзии его интеллигенции.

Эти чудовищные события потрясли Айвазовского, и то, что таилось в его душе, стало теперь явным. В письме, направленном в Эчмиадзин католикосу Хримяну, художник писал: "Глубокой болью омрачила мое сердце невиданная и неслыханная резня несчастных армян".

Художник создал ряд картин - "Погром армян в Трапезунде", "Армян погружают на корабли", "Армян живыми бросают в море" и др. - и выставил их в Москве и Одессе. Повседневной его заботой стало обеспечение кровом сотен соотечественников, бежавших от резни и добравшихся до Феодосии. "Стыдно отворачиваться от своей народности, - приводит его слова В. С. Кривенко, - тем более такой маленькой и угнетенной".

Далее он пишет: "Источником тяжелых переживаний для него (Айвазовского) была мысль о тех неистовствах, которые турки совершали над беззащитными, несчастными армянами. Он не переставал верить, не переставал надеяться, что у людей дрогнет сердце и заступится же наконец Европа, не позволит туркам окончательно вырезать несчастную народность". А Малютин в своем дневнике отмечает: "Айвазовский громил русскую политику и лично князя Лобанова-Ростовского".

Художник швырнул в море и пожалованные ему османские ордена и заявил турецкому консулу, чтобы тот передал своему "кровавому хозяину": "Если хочет, пусть и он мои картины выбросит в море, мне не жаль".

Чувства, которые испытывал великий гуманист, выражены и в его последних морских пейзажах. Наполеон на острове св. Елены изображен в лучах солнца, один на скалистом берегу, словно это сам художник замер перед родной его сердцу стихией, устремив взгляд на свободно реющего над морской пучиной орла. Картина "Среди волн", одна из вершин в огромном наследии Айвазовского, воспринимается как вулканическая вспышка мятущейся души. Сгусток боли и гнева являет собою начатая в последний день жизни художника - 2 мая 1900 года - и оставшаяся неоконченной картина "Взрыв турецкого корабля".

В самом конце жизни, организовав в Петербурге последнюю свою выставку, художник решил поехать в Италию: "Мое начало озарено этой страной, и теперь я снова хочу встретиться со своей молодостью".

Мечте великого мариниста не суждено было сбыться. Но он успел создать картину, которая перекликается с его молодыми надеждами. Это "Приезд Байрона на остров св. Лазаря". Здесь исполины армянской мысли разных эпох, объединенные в своего рода могучую кучку, приветствуют в "маленькой Армении" певца свободы...

(Шаэн Хачатрян, директор Национальной галереи Армении и Музея Мартироса Сарьяна)

на верх страницы::картинная галерея Айвазовского::на главную