|
Из ранних описаний крепости в Судаке |
|
Первой обходил при начале возвышения, второй тянулся по полугоре, третей ещё выше был устроен, а над ними господствовала башня, воздвигнутая на самой остроконечности горы. Мы поглядывали не ето не равнодушно, поверяли свои силы; но как нельзя оставить того без внимания, то я с увечьем, равно извихлёнными от верховой езды ногами, и пустился преодолевать неприступность. У нижней стены находится уцелевшая от древоности церковь, с изглаженными или попорченными при входе надписями, которая обращена в полковую. Оттуда началась крутизна, и пыл солнца осудил нас на мучение. Мы останавливались, отдыхали, обтирали платками лица и продолжали карабканье.
У второй стены мы к удивлению приметили закладенные глиняные трубы, соединявшиеся с существовавшим неподалёку от них хранилищем дождевой воды. Ето, говорил я, одним древним только пристойно производить такие чудеса! Потом, что шаг впрёд, то утёсистее восхождение, и мы шли уже не прямо, а лепились сбоку подле стены, навислой к морю. Пройдя вторую стену, два мои товарища сколько от усталости, столько и страха далее продолжать шествие не согласились. Правда, что переход весьма опасен, обнажённой дикого камня холм кажет по стоячей высоте вместо стези одне пробитые от ходьбы ямины. - Грек впереди тащил меня за руку, татарин сзади поддерживал за другую, и стоило только разорваться соединению с вожаком, или кому оступиться, чтоб низвергнуться с великой высоты к морю.
Наконец храбрость моя окончала осаду хребту, и мы там. О ужасное исполнение! Мысль дисится успеху и взор робеет от представляющихся предметов. Башня пребывает повреждённою; в ней два окна, и две арки из белого камня, которые, будучи укреплены при их пересечении одним пропущенным сквозь их камнем, составляют висящий и неимоверного искусства свод [...]. Я, пропустя в окно мою голову, взирал с трепетом на обтекающее море, не лепящуюся над оным башню, которая занимала всё пространство остроконечности горы, на дерзновенные работы и на моё отделение от поверхности земной. Я не верил глазам и удивлялся моему вознесению. Что почувствовала бы мать, любовница, приметя сына или любовника, мелькающего под облаками?
Читатель сам от единого воображения содрогнётся. Сего-то рода были предприятия отдалённых веков, и сии-то избирались тогда средства к охранению себя, когда тайна огнестрельных орудий ещё не удовлетворила злобе человеческой. Спустясь к долу, удовольствие при сокращении хода возрастало, и я, торжествующий моим страданием, нашёл товарищей спокойно расхаживающих на низу по крепости. Мы вышли потом из оной, где видели близ ея стен древнюю церковь, превращённую в кузницу, другую с приметными ещё ликами святых, и разрушения на немалом пространстве доказывают прежнюю славу Судака.
--
Иван Муравьёв-Апостол
Я начал в Судаке осмотр мой с места, где было второе по Каффе поселение в Тавриде купцов республиканцев. Город Солдайя лежал на восточном боку гор, окружающих узкую судацкую долину [...]. Ключ прекрасной воды, текущей в мраморный бассейн, показывает место, где был некогда въезд в город, а теперь на пустырь, по коему рассеяны кое-где хижины немецких поселенцев. На сем пространном раскате, на коем Паллас видел множество зданий приятной готической архитектуры, при нём уже употребляемых на построение казарм, я ничего не нашёл кроме церкви; и в ту не мог попасть, потому что ключарь оной случился в отсутствии.
Оставалося мне посмотреть на башню и стены крепости. Две трети горы, хотя трудно, но можно проехать верхом, далее нет возможности, и я принуждён был кое-как вскарабкаться по высеченной в камне вдоль стены лестнице до угольной башни на самом верху горы стоящей. У основания оной представляется величественное и вместе ужасное зрелище. Генуэзцы как будто искали производить в потомстве удивление к дерзости каменщиков своих: иначе я не постигаю, для чего бы на месте неприступном построить башню так, что наружная оной стена стоит по отвесу с стремниною скалы. Таковы балаклавская и солдайская башни; от сей последней вид на море удивительный: южный берег открывается вёрст на сто пространства и на конце синеет мыс Аю [...].
Это величественно; а что ужасно, так это край скалы, висящий над пропастью. Если взглянуть вниз, то в страшной глубине видно только море под ногами; нет предметов, на которых бы взор мог отдохнуть; и как глаз измеряет одну только бездну, то горе тому, у кого легко кружится голова!.. Кроме сей четвероугольной башни, осталися ещё развалины десятка других круглых и четвероугольных со стенами между ими, служившими для защиты крепости от моря, с той стороны скалы, с коей полагали возможность приступа. На сих стенах и башнях находилося множество гербов и надписей [...]; я заметил только две надписи и о тех, по незнанию моему готических букв, ничего тебе не скажу.
Остаётся мне только заметить глиняные трубы, лежащие в стене, под которою я шёл на гору. Паллас полагает, что они служили для проводу воды из дождевых колодцев в крепости находившихся. Но для чего бы спускать воду дождевую вниз, где изобилие ключей и следственно хорошей воды. Я скорее думаю, что эти трубы принадлежали какой-нибудь идравлической махине (гидравлической машине, - прим. ред.), служившей для подъёма воды в крепость.
начало::продолжение::окончание
на верх страницы::Судакская крепость::Неизвестный Крым::на главную
| Поиск по сайту |