---

Каюта капитана
Возвращение к морю - Гости писателя

назад

В фондах музея хранится письмо Александра Николаевича Шкарина, одного из тех феодосийских мальчишек: «Я очень рад, что был в это время не серьезным степенным взрослым, а мальчишкой-сорванцом, иначе мне не открылся бы богатейший духовный мир этого человека. ... Мне повезло. Жили мы рядом на улице Галерейной: я в доме № 4, он — в доме № 8 (сейчас 10). Вход к нему в квартиру был тогда со двора. Наши семьи дружили. Мы часто виделись с Александром Степановичем. В разговорах, в играх познавал я своим мальчишеским сердцем этого необыкновенного человека, который всегда казался очень молодым, почти ровесником. Выигрывая, он по-детски радовался, хлопал в ладоши, проигрывая, он так же по-детски огорчался. С интересом смотрел, как мы, мальчишки, смолили на берегу лодку, помогал нам».

Среди экспонатов «Каюты капитана» имеется множество фотографий А. С. Грина, относящихся к феодосийскому периоду его жизни — своеобразная портретная галерея писателя. Они дают возможность представить нам облик Грина в наиболее счастливую для него пору жизни. На одном из снимков Грин запечатлен в капитанской фуражке. Фуражка была приобретена «ради забавы, игры». Она соответствовала настроению дома, которое, по определению Нины Николаевны, часто было «хохотливым». Случались дни, когда в семье говорили только стихами, причем стихи нужно было сочинять немедленно, экспромтом. В фондах музея хранится записка А. С. Грина к Нине Николаевне с обычным содержанием, но необычным адресом отправителя: «Феодосия. Нине Грин. Из Лисса. Срочная».

Уже переехав в Старый Крым, Грин напишет над дверью летней кухоньки, где любили пить чай: «Чайная Дези». Атмосфера игры, улыбки была обычной в их крымской жизни. А в городе их иногда звали «мрачные Грины». Может быть, из-за внешней сдержанности писателя, которая особенно ощущалась при посторонних... Может, из-за строгости, чопорности в одежде...

Н. Н. Грин отмечала: «Александр Степанович не выносил курортной раздетости... Летом всегда ходил в суровом или белом полотняном костюме, или в темно-сером, люстриновом, который он очень любил. Когда мы ездили в Коктебель (к М. А. Волошину. — Л. В.), Александр Степанович особенно подтягивался и меня просил надевать самое строгое платье». С Максимилианом Александровичем Волошиным Грин познакомился еще в Ленинграде. Когда писатель поселился в Феодосии, они стали встречаться.

--

Грин бывал в Коктебеле, а Волошин, приезжая в Феодосию, почти всегда заходил к Грину. В один из таких визитов Волошин предложил Александру Степановичу послушать свои стихи. «Читал он хорошо, — вспоминала Нина Николаевна, — не ломался, не выкрикивал. Прочел несколько стихотворений и закончил «Россией». Прочтя ее до конца, неожиданно взволновался своими же стихами. Мы оба также взволновались... и стал он нам сразу мил, как родной». Кроме М. А. Волошина, Грин встречался с В. В. Вересаевым, к которому относился с искренним уважением и любовью. В музее можно видеть книгу « Джесси и Моргиана» с дарственной надписью: «Викентию Викентьевичу Вересаеву — одному из очень немногих настоящих писателей, — от автора. А. С. Грин. 12 февраля 1929 г.».

Нередко писатель бывал и в мастерской художника К. Ф. Богаевского. Они часто беседовали с ним об искусстве, о природе творчества. Эти встречи, беседы, прогулки по городу, помимо просто человеческих контактов, давали А. С. Грину импульсы для создания художественных образов. Таково свойство гриновской фантазии. Многие реальные события жизни писателя вобрали в себя его книги. По сути, все они глубоко автобиографичны. Это отмечали современники Грина, это подчеркивал сам писатель, сказавший однажды: «Я — это мои книги».

Юный Санди Пруэль из «Золотой цепи» — это тот же Саша Гриневский, книгочей и мечтатель, в свои шестнадцать лет отвечающий на такие вопросы, которые другим даже не приходят в голову. Он неожиданно оказался вовлечен в цепь удивительных приключений и провел «тридцать шесть часов среди сильнейших волнений, восхищения, тоски и любви». Рассказ об этих «тридцати шести часах» практически и составляет сюжет книги. Это воспоминания писателя о своей юности, о себе самом, шестнадцатилетнем, и в то же время здесь уже зрелый художник, с мудрой улыбкой взирающий на эти далекие годы.

«Золотая цепь» не только отразила многие факты из биографии писателя. Она стала отражением бодрого, приподнятого настроения, которое владело им в первые годы жизни в Феодосии. Это время, когда книги Грина охотно издавали. Его новые произведения часто появляются в журналах, выходят отдельными изданиями. Например, тот же роман «Золотая цепь», завершенный в 1925 году, в этом же году был дважды напечатан. Сначала — в журнале «Новый мир», а затем вышел отдельной книгой в харьковском издательстве «Пролетарий».

далее

на верх страницы - назад ко входу в музей