---

Дом-музей М. А. Волошина
Марина Ивановна Цветаева

назад::далее

Не менее важную роль дом Волошина сыграл в жизни и творческой судьбе Марины Ивановны Цветаевой. Здесь она встретила свою самую большую любовь - Сергея Яковлевича Эфрона, здесь написала свои замечательные поэтические произведения, здесь она была счастлива. Как известно, Волошин был первым литературным критиком и поэтом, откликнувшимся на выход в свет дебютного поэтического сборника Цветаевой "Вечерний альбом" - сначала своим поэтическим посланием к поэтессе ("К вам душа так радостно влекома..."), а затем отзывом на её книгу в газете "Утро России". Уже тогда Волошин увидел в её таланте надежду и будущее российской поэзии. Для Цветаевой такая оценка была очень важно. "М. Волошину, - писала она впоследствии, - я обязана первым самосознанием себя как поэта".

В мае 1911 года юная Марина Цветаева и её старшая сестра Анастасия впервые приехали в Коктебель. "Пятого мая 1911 года, после чудесного месяца одиночества на развалинах генуэзской крепости в Гурзуфе, в веском обществе пятитомного Калиостро и шеститомной Консуэлы, после целого дня певучей арбы по дебрям восточного Крыма, я впервые вступила на коктебельскую землю, перед самым Максиным домом, из которого уже огромными прыжками по белой лестнице нёсся ко мне навстречу - совершенно новый, неузнаваемый Макс. Макс легенды, а чаще сплетни (злостной!), Макс, в кавычках, "хитона", то есть попросту длинной полотняной рубашки, Макс сандалий, почему-то признаваемых обывателем только в виде иносказания, "не достоин развязать ремни его сандалий" и неизвестно почему страстно отвергаемых в быту - хотя земля та же, да и быт приблизительно тот же, быт, диктуемый прежде всего природой, - Макс полынного веночка и цветной подпояски, Макс широченной улыбки гостеприимства, Макс - Коктебеля.

- А теперь я вас познакомлю с мамой, Елена Оттобальдова Волошина-Кириенко - Марина Ивановна Цветаева.

Мама: седые отброшенные назад волосы, орлиный профиль с голубым глазом, белый, серебром шитый, длинный кафтан, синие, по щиколотку, шаровары, казанские сапоги. Переложив из правой в левую дымящуюся папиросу: Здравствуйте!". С Е. О. Кириенко-Волошиной, которую поэтесса впоследствии назвала "верховодом нашей молодости", Марину Цветаеву будет связывать искренняя долголетняя дружба. "Пра" стала крёстной матерью её дочери - Ариадны Эфрон.

Попав впервые в творчески раскрепощающую и вместе с тем искреннюю и по-человечески тёплую атмосферу волошинского дома, Цветаева не только сразу пришлась "ко двору", но и постепенно стала освобождаться от подростковых комплексов, за что была потом благодарна Волошину: "Максу я обязано крепостью и открытостью рукопожатия и с ним пришедшего доверия к людям. Жила бы как прежде - не доверяла бы, как прежде: может лучше было бы - но хуже". Благодаря Волошину Марина Цветаева обрела многих новых друзей. Об этом его призвании "сводить людей, творить встречи и судьбы" она не раз с благодарностью вспоминала спустя долгие годы.

Марина познакомилась с окрестностями Коктебеля, совершала прогулки с Волошиным на Кара-Даг. На лодке они плыли морем вдоль отвесных и величественных скал потухшего вулкана. Волошин показал юной поэтессе "вход в Аид" (Ревущий грот). Она даже отважилась заплыть во "врата Ада", о чём с увлечением рассказала в своих воспоминаниях: "Макс и я. На вёслах турки-контрабандисты. Лодки острая и быстрая: рыба-пила. Коктебель за много миль. Справа (Максино определение, - счастлива, что сохранила) реймские и шартрские соборы скал... Десятисаженный грот: в глубокую грудь скалы.

--

- А это, Марина, вход в Аид. Сюда Орфей входил за Эвридикой.

Входим и мы. Света нет, как не было и тогда, только искры морской воды, забрасываемой нашими вёслами на наседающих и всё-таки расступающихся - как расступились и тогда - базальтовые стены входа. Конце гроту, то есть выхода входу, не помню: прорезали ли мы скалу насквозь, то есть оказался ли ход воротами, или повернув на каком-нибудь морском озерце свою рыбу-пилу, вернулись по своим, уже сглаженным следам, не знаю. Исчезло. Помню только: вход в Аид".

Судьбоносным событием для Марины Цветаевой стала встреча с Сергеем Эфроном. В жизнь вошла большая любовь и озарила первое коктебельское лето своими животворными лучами.

Таким увековечила Марина Цветаева Сергея Эфрона в ту первую их встречу. В июле 1911 года сёстры Цветаевы и Сергей Эфрон уехали в Москву, но впечатления о проведённом у Волошина времени остались с Мариной Цветаевой навсегда. "Это лето было лучшее из всех моих взрослых лет, - благодарила она Макса, - и им я обязана тебе".

Лето 1913 года, проведённое поэтессой в Коктебеле вместе с мужем Сергеем Эфроном и маленькой дочерью Алей, также было богатым на впечатления и необычайно плодотворным в творчестве. Свидетельством тому являются её произведения, впервые прозвучавшие под небом Киммерии: "Моим стихам, написанным так рано...", "Идёшь на меня прохожий...", "Вы идущие мимо меня...", "Мальчиком, бегущим резво...", "Я сейчас лежу ничком...", "Идите же! Мой голос нем" и другие.

На рубеже 1913-1914 годов сёстры Цветаевы почти десять месяцев прожили в Феодосии и часто навещали Волошина. Летом 1915 года Марина снова прибыла в Коктебель вместе с поэтессой Софией Парнюк. В то лето она познакомилась с Осипом Мандельштамом, о котором вспоминала: "...окружён ушами - на стихи и сердцами - на слабости". Дважды поэтесса приезжала в Коктебель осенью 1917 года. Здесь она надеялась перезимовать и переждать начинающиеся в России смутные времена. Отсюда в конце ноября 1917 года выехала в Москву, чтобы забрать детей и вернуться обратно. Но возвратиться в Коктебель ей не было суждено. Находясь в вынужденной эмиграции во Франции и узнав там о смерти Волошина, Цветаева откликнулась на его кончину очерком-эпитафией "Живое о живом" - безусловно, самым лучшим из всего, что было написано о Волошине в мемуарной литературе. Его памяти Цветаева посвятила также стихотворный цикл "Здесь на Высоте".

назад::далее

на верх страницы::Коктебель курорт::на главную