Наконец (в 1918 году, по свидетельству Н. Н. Грин), написан замечательный рассказ «Корабли в Лиссе» — первое значительное произведение за последние два года. Это тоже феерия, рассказ воображения о людях из страны придуманной, где все так же, как в реальной жизни, и все-таки не так, а более крупно, значительно и осмысленно; отказ от воспроизведения полноты и подробностей быта автор компенсирует возможностью говорить о духовном.
«Население Лисса состоит из авантюристов, контрабандистов и моряков: женщины делятся на ангелов и мегер; ангелы, разумеется, молоды, опаляюще красивы и нежны, а мегеры — стары; но и мегеры, не надо забывать этого, полезны бывают жизни. Пример: счастливая свадьба, во время которой строившая ранее адские козни мегера раскаивается и начинает лучшую жизнь» (4, 245) — Грин лукаво допускает нас в свою «игру».
Преобладающее значение в стиле рассказа получают элементы, восходящие от низшего к высшему, от земного к духовному, человечному, «детскому» — добрый сказочник XX столетия возникает в «Кораблях». Это есть и и описании Лисса: «детские, пламенные глаза женщин», «гавань — грязная, как молодой трубочист», «крылатое утро» (4, 244); и в описании капитанов: «народ, недолюбливавший друг друга по причинам профессионального красования», «жесткий, самолюбивый Эстамп улыбнулся на грош, по-детски», «у него есть теплый угол за пазухой», «нежный старик» Дюк, но особенно — в «светлом разряде душ»: лоцмане Битт-Бое и Режи Королеве Ресниц («иногда внезапно бледнея под ударами мыслей», «тела, столь стройного, что оно в движениях и поворотах казалось беспокойным лучом», «полудетское лицо с застенчиво-гордыми глазами было прелестно духом расцветающей женской жизни», «бьются две души, пытаясь звуками передать друг другу аромат свой», «со скрученным в душе воплем»).
--
Битт-Бой, которого зовут Приносящий счастье, действительно делает людей счастливыми. Его духовная сила многократно повышается в нашем восприятии, когда мы узнаем, что он сам не был счастлив — безобразная опухоль, рак разъедает его грудь. Звучит песня прощания с землей, Битт—Бой покидает ее навсегда, чтобы с «экипажем задумчивых» «любовно... обходить... моря и земли». Герой Грина еще не научился быть счастливым. Но — «мечта разыскивает путь»...
В 1919 году Грин напечатал только два новых рассказа. Один — «Выдумка парикмахера» («Пламя», № 39) — о лживой безобразной красоте — наваждении и другой — «Истребитель» («Пламя», № 60) — фантастический рассказ антивоенной направленности: словно судьба или провидение, о котором говорят, что оно слепое (в рассказе — слепые мстители) мстит неприятельскому флоту, разрушающему цветущее побережье, и, изгнав «его одуряющее присутствие, его гарные запахи и металлические звуки», возвращает прекрасному краю «прежнее выражение — роскошь страстного творчества» (4, 266).
В 1919 году Грин печатался исключительно в журнале «Пламя» — первом советском «тонком» журнале под редакцией Луначарского. Его сотрудничество в «Пламени» началось с того, что он принес свою «Сказку о слепой рыбе» (впервые опубликована в приложении к журналу «Нина» «Для детей», 1917, № 12), и в номере 30 от 1 декабря 1У18 года сказка под названием «Струя» была опубликована. В сказке присутствовала «современная» символика: слепая рыба Струя, жившая в подземном озере, попала в речку, прозрела и увидела яркий полдень, изумрудно сверкающее небо, блестевшее сквозь желтую воду, и солнце — от тьмы к свету.
А в номере 36 от 12 января 1919 года Грин напечатал большой стихотворный рассказ «Фабрика Дрозда и Жаворонка». Перед нами фантазия, но какая?
У фантазии нет слуг, Нет начальства и подруг,—
начинается рассказ. Совершенно «фантастический» для Грина разговорный стих — раньше он использовался им в сатирических стихотворениях. Поэт сидит в гостях у Фантазии, и она, как хозяйка, угощает его видениями.
Словно блюдечки с вареньем, Направляя прямо в рот.
Первое, что мы видим,—дом фабричной окраины, «грязный, темный, как тюрьма», там живет токарь по меди Яков Дрозд.
Был он, внутренне, поэт, И таким родился в свет! Вы Дроздов подобных знали: Люди называют их Иностранным словом «псих»; В их лице — суровость стали, В выражении очей — Детскость нежная лучей.
Последняя строка многозначительна — таким духовным содержанием Грин награждал преимущественно с моих излюбленных героев — рыцарей мечты. Дрозд эстетически, как художник, отрицает «труд бездушный, механичный», без «радостных глубин», превращающий человека в раба машин и заставляющий терять себя, утрачивать личность. Такой труд не благословенье.
Мечтатель Дрозд хотел бы видеть труд творчеством, с песней, «средь хрустальных, светлых стен». Спасаясь от ареста, он в поле слушает жаворонка, видя в нем «образ светлого житья». Зовет ли он в чудный, неизвестный мир или навевает забвение снами или просто радуется жизни? Дальше начинаются чудеса: «Чудеса не за горами, если вы их ждете сами». Жаворонок превращается в девушку-фею и ведет Дрозда из «земного ада» на фабрику будущего («ту, что ты в мечтах представил»). Сияющее здание — храм, светлый воздух, фонтаны, хрустальные потолки и своды, эмаль, позолота, мозаика, в нишах — картины и скульптуры, идеальная чистота — все выявляет «миру чувства многогранность бытия». «Труд встречают вдохновеньем увлеченного творца». Будто фабричное здание вознеслось на небеса и по огням заката «плывет изумительным фрегатом к островам небесных вод».
