Владимир Сандлер - Жизнь Грина в письмах и документах
вперёд::назад::содержание

После революции

Февральская революция застала Грина в Лоунатйоках. Поезда уже не ходили, и он пешком отправился в город.

Два человека, видевшие его после февраля, рассказывают, что часто встречали его на многочисленных стихийно возникающих митингах. Он ко всему приглядывался, прислушивался. Но, кроме этих скупых и достаточно общих сведений, мы, в сущности, ничего больше по знаем. Не найдено даже ни одного письма, помеченного семнадцатым годом.

Правда, в семнадцатом году Грин написал много рассказов, по которым нетрудно проследить его политические симпатии и антипатии. Я не буду здесь касаться данного вопроса подробно, ибо это тема для специального исследования (несколько лет назад в предисловии к сборнику А. С. Грина «Джесси и Моргиана», вышедшему в «Лениздате» в 1966 году, я писал, что рассказ «Восстание» (Грин опубликовал его за неделю до Октября) — злая сатира на Февральскую революцию. Ту же мысль я повторил в статье «Как приплыли к нам „Алые паруса"», напечатанной в журнале «Детская литература», № 1, за 1968 год.

Кандидат филологических наук В. Ковский в книге «Романтический мир Александра Грина» (М., «Наука», 1969) заявил, что я «сознательно», «с лучшими намерениями» искажаю факты. Процитирован строчки из двух моих статей, Ковский приходит к выводу: «Дело представляется так, будто реакционные журнальчики и газетки наперебой стремились приобрести у Грина антибольшевистские писания, а взамен получали (и печатали почему-то!) произведения ярко антибуржуазные».

Вывод Ковского, быть может, был бы убедителен, если бы он не допустил одну странную вещь. Процитировал он меня так: взял начало и конец абзаца и выкинул середину, содержащую самую суть моей мысли. А текст мой был такой: "В журналах, журнальчиках и газетках, где он (Грин) был давним сотрудником, у него требовали: «Дайте сатиру, Александр Степанович, сатиру в вашем духе, на большевиков. Он не отвечал и приносил рассказы, полные смятения, ожидания, надежды, веры в добрые начала человека. И всё же он написал сатиру рассказ "Восстание", — злую сатиру на буржуазную революцию».

Вот, оказывается, какие рассказы приносил Грин. Ковский допустил полемическое преувеличение. В противном случае, как бы он мог объяснить такой факт: буржуазные издательства выпустили в свет «Краснее и черное», «Воскресение», «Сагу о Форсайтах» и множество других произведений, куда более антибуржуазных, нежели рассказ Грина. В спор с В. Ковским вступил кандидат филологических наук Алиев. В статье «О некоторых малоизвестных произведениях А. С. Грина» («Литературный Азербайджан», 1970, №7) Алиев подробно разобрал рассказ «Восстание». Он пришел к такому выводу: «Пристальное изучение литературной деятельности Грина в этот период (1917—1918 гг — прим. ред.) позволяет сделать вывод, что в отдельных произведениях он глубже воспринимал революционные события, чем кажется на первый взгляд. Рассказ «Восстание» всё же, думается, написан в результате неудовлетворенности Февральской революцией и веры в неизбежность нового революционного переворота).

Приведу только один интересный литературный документ—предисловие Грина к корот ким рассказам, напечатанным в газете «Свободная Россия», которую редактировал А. И. Куприн:

«Нас давно прельщала безобразно трудная задача написать рассказ (или несколько рассказов) с таким расчетом, чтобы весь вполне законный сюжет его разработанно уместился в 15—20 строках. Это не гимнастика слова. Современная мысль, разбросанная в ужасных мировых потрясениях, запойно длящихся уже несколько лет подряд, едва ли полностью вдохнет самый прекрасный роман, самую ароматную поэму, если они выходят за пределы пятисот строк. Разумеется, мы не имеем в виду провинцию. Там краткость, аскетическая краткость была бы принята за насмешку. Провинциал (да простит он нас!) читает только то, что написано; содержание междустрочия ему в тягость. Наш ученический опыт имеет в виду — пока что — людей нервной спазмы, мастеров понимания».

вперёд::назад::содержание