Литературная критика - Репрезентация творчества Александра Грина в СССР
к содержанию

11.3. Художник и его творение (начало::02::03::04::05::окончание)

Румиер, совершив над собой невероятное усилие, прекращает игру Дюпле. Он глубоко потрясен и испуган нечеловеческой силой запредельной музыки – потрясение пробуждает в нем инстинкт самосохранения. Он заставляет Дюпле забыть все. Скрипач просыпается, и гипнотизер сообщает ему, что, как и следовало ожидать, ничего чудесного не произошло. Дюпле, по словам Румиера, сыграл только несколько отрывков из опереточных арий, перемешанных с серенадой Шуберта. Говоря это, доктор стоит к скрипачу спиной, пытаясь скрыть свое волнение.

Скрипач уходит, но его догоняет человек, случайно слышавший мелодию с улицы. Он умоляет объяснить, что это было – и Дюпле понимает, что обманут доктором, и что тревожащие его душу звуки уже никогда не вернутся. Он сходит с ума и проводит остаток дней в психиатрической лечебнице. В тихом состоянии он подолгу и с тоской играет на скрипке, но гениальная музыка только дразнит его воображение, никогда не являясь полностью.

Иногда, среди вариаций на одну, особенно грустную тему, из-под смычка слетали странные такты, заставляющие бледнеть, – вспышки обессиленной красоты, намеки на нечто большее… но это повторялось все реже и кончилось с его смертью, пришедшей в бреду, полном горячих просьб поднять безжалостный занавес, скрывающий таинственное, прекрасное зрелище [620].

Запредельность совершенства делает его запретным для смертных. Гениальное произведение искусства, разрывая узы человека с землей и перенося его в другие сферы, нарушает человеческую природу. Идеально прекрасную музыку слушать нельзя, как нельзя человеку вынести явления Бога. Божественный свет нестерпим для глаз, он ослепляет и сводит с ума непосвященных и неподготовленных к этому зрелищу.

Рассказ «Искатель приключений» (1915) Грин посвятил теме опасной силы искусства, показывая его темную сторону. Сюжет рассказа довольно прост: некий путешественник и искатель приключений Аммон Кут, своеобразный коллекционер человеческих характеров и всего необычного, возвращается на родину. От друга он узнает о совершенно поразительном, с его точки зрения, человеке – уникальность заключается в том, что этот человек ведет идеально здоровую и гармоничную жизнь на лоне природы. Его счастье безупречно. Кут немедленно едет в имение Доггера – так зовут счастливого человека – чтобы лично наблюдать такую «аномалию».

Гостя у Доггера, Кут случайно проникает в его тайну: на самом деле Доггер – гениальный художник, который пытается спрятаться от мучающих его чудовищных образов. Трагедия Доггера в том, что его неудержимо влечет к темной стороне искусства. Его собственный гений увлекает его в бездну. Когда Кут впервые попадает в дом Доггера, он удивлен тем, что на стенах нет ни одной картины или гравюры. Хозяин заявляет, что он не любит искусства и музыки, мотивируя это следующим образом:

Искусство – большое зло; я говорю про искусство, разумеется, настоящее. Тема искусства – красота, но ничто не причиняет столько страданий, как красота. Представьте себе совершеннейшее произведение искусства. В нем таится жестокости более, чем вынес бы человек [621].

Дальше выясняется, что в доме есть потайная комната – мастерская Доггера. Пробравшись туда ночью, Кут делает потрясающее открытие: Доггер – великий художник. Даже не просто великий, а величайший – первая картина, представшая глазам Кута, глубоко ранит душу своей красотой. Она – «торжество гениальной кисти» ослепляет зрителя как «внезапно блеснувший день» [622], наполняя его восторгом и страхом. На полотне изображена пленительная молодая женщина, идущая по извилистой узкой тропинке, спиной к зрителю. Она запечатлена в момент, когда готова вот-вот обернуться. Вторая картина, изображает ту же женщину секунду спустя: женщина обернулась, сверкая «молодой силой жизни и волнующей, как сон в страстных слезах радости», вызывая в Куте радость и тоску. Но есть еще и третья картина.

Тот же пейзаж, та же женщина, то же лицо. Черты его по-прежнему прекрасны, но теперь они порождают глубокий, омерзительный ужас. Художник, подарив и отняв божественное, ставит зрителя лицом к лицу с дьявольским отродьем. Взгляд его полон мрака и безумия. Гениальная кисть сделала это изображение настолько живым, что Куту мерещится, будто бы страшное лицо с гнусной улыбкой подмигивает ему даже из-под складок занавеса, который Кут накидывает на полотно.

Подавленный впечатлением, Кут бездумно открывает огромную папку с рисунками. То, что он видит, оказывается продолжением болезненного кошмара третьей картины Доггера и, одновременно, напоминает читателю некоторые картины Иеронима Босха и Сальвадора Дали. Доггер с той же гениальностью и исключительным вниманием к деталям, любовно изображает следующие сюжеты: «[…] холмы, усеянные, как травой, зажженными электрическими лампочками; реку, запруженную зелеными трупами […] кабачок, битком набитый пьяными рыбами и омарами; сад, где росли, пуская могучие корни, виселицы с казненными, огромные языки казненных висели до земли, и на них раскачивались, хохоча, дети […]» [623].

на верх страницы - к содержанию - на главную